Закончили разговор, подошли к столу. Кавайчик рассказывал вчерашний случай.

— Человек пятнадцать. Одеты как полагается, а отличий нет никаких: аноны и аноны. Только у командира нуль был мятный — так в карман убрал. Приехали на борду — в /news/all/: где админьчик? А битардов тут с полсотни набралось, шепчутся чего-то, в сторону норовят, боятся:

— Вы колчки, што ли, анончики? — спрашивают.

— Колчки, — говорят ребята: прикинуться задумали, посмотреть, что из этого выйдет.

— А сюда пошто, воюете?

— Воюем, братцы, да очкопиздюков вот ищем: где они тут, кому известно?

И стали битардов расспрашивать, какие, дескать, тут воинские части у нульчеров, да где они находятся, куда идут, как обращаются с анонимусом.

А те носы повесили да и слова путного не говорят:

— Вот Пидораста пускай расскажет, он у нас знает все — в председателях с­идит.

Пидораста показался в дверях, этак пудов на одиннадцать мужчина: — обвел рассказчик руками вокруг живота, показывая, какая была солидность у Пидорасты.

Все рассмеялись.

— Да, да, — подтвердил Кавайчик. — Тут по доскам сколько угодно таких встретишь. Не рассмотрели еще битарды, в чем дело, да и робеют: так сволочь разную иной и выберут.

Так вот, спускается с крылечка: Даже и глазом не моргнул, не оробел Пидо-то Раста, шествует к «колчкам» за мое почтение, кланяется от самой двери, руку под козырек берет, улыбается. «Здравия, говорит, желаю».

— Ты админьчик? — спрашивают ребята.

— Так точно, — говорит и опять смеется, сукин сын: — Посадили вон, подлецы, — говорит, — и сижу. Ждали вас, родимых, на той неделе. Вот: слава богу, пришли — всю душу-то размотали.

А ребята как будто не верят, значит.

— Да что ты, дескать, нам дуру-то навертываешь, — рассказывай дело: где «ваши»?

— Какие это наши? — вытаращил глаза админчик.

— Ну, што — какие; очкопарашники где? Рассказывай, говнульчёрт.

Тут админчик в ноги, оправдываться, свидетелей троих из толпы-то (пудов по восемь); те за него.

— Да где же, мол: Раста — человек положительный, он никогда с этим не связывался, битарды его заставили в админку залезать.

Ребята с коней, зашли в аппрувилку, написали все его показанья, дали подписать: хотим, говорят, господам офицерам материалы привезти.

Все подписал, подлец. Тут его с тремя-то защитниками на повозку да и сюда. Как понял, так и завыл: я, Христом богом, говорит, сам в большевиках состою. А анончики перепугались — говорить не знают што. Совсем оробел народ, — махнул рукой Кавайчик в заключение рассказа.

— А где теперь? — спросил Сора.

— Всех четырех в бан послали. Што народ у фронта с толку сбился, это верно: на неделе по четыре раза встречали и нульчеров и колчков, спутались, кто первым приходил, кто последним, кто обижал крепко, а кто и не трогал. Досок што позасрали — и не счесть, а серверов положено, минусов наставлено, капч побито, расшифровано — лучше и не помнить. С вайпом, положим, битарды узнали, как спасаться: загонят в анальные фильтры целые доски, да так и не выводят оттуда, обходят по ночам кое-как. А аноны придут: постинг где, картинки?

— Всех зафильтровали, подчистую.

— Кто установил фильтры?

Тут ежели колчкам — так на нульчеров говорят, а нульчанькам — на колчков. Сходило. Но не всегда и тут сходило, дознаваться потом стали, разведку по лесам пускали. Отыщут парашевода — пригонят, а борда — реветь. Только что же слезы поделают, когда и кровь нипочем?!