Тьма.

Санкт-Петербург, затянутый в чёрную плёнку дождя, дышал сыростью и отчаянием. Я сидел в конуре своего общежития, уставившись в экран, где читал архив постов Ежчана и осознавал свои бесконечные ошибки как парашевода, как грехи, которые не смыть. Теперь я буду вводить премодерацию, как на Доброчане! Дело неблагодарное, но кто-то должен это делать.

Звонок в домофон в час ночи отложил мои размышления, и я пошёл к двери.

Я поднял трубку.

— Ишак мёртв, — прохрипел странный голос металлическим скрежетом.

Щелк.

В трубке послышались гудки.

Не придав значения, я лёг спать.

Утро было серым и липким. У порога в коробке я обнаружил две кассеты. Старые, потрёпанные, будто вытащенные из забытого чердака. Я вставил их в древний DVD-плеер, экран советского пузатого телевизора замерцал, выдавая картинку.

Первая кассета.

Тень. Фигура, похожая на Ишака, стоит на табуретке, читает манифест Ишачка. Голос — очень испуганный. А на шее петля.

— …и когда падёт последний цивил, наше сообщество воскреснет…

И тут кто-то толкнул ногой табуретку.

Хруст шеи.

Тело бьётся в агонии.

Тьма.

Мне стало не по себе от увиденного, но любопытство взяло верх, и я достал вторую кассету. Плейер неохотно её зажевал и выдал картинку.

Коридор. Мой коридор!? Общежитие. Камера плывёт, подходит к моей двери. Входит.

На записи видно, как я сплю.

Кто-то стоит надо мной. Пять минут. Тяжело дышит с хрипом. На часах над кроватью время – 02:00. Затем запись обрывается.

Это действительно было! Руки затряслись. Срочно нужна сигарета. Ищу, чем бы её зажечь.

Кухня. Газовая плита.

Запах метана.

Все конфорки открыты. Тут тяжело дышать.

Если бы я чиркнул спичкой, то весь подъезд взлетел бы на воздух…

…

На следующую ночь мы сидели у Чмами. Пили глинтвейн, ели рулеты, читали манифесты парашеводов — это меня очень успокаивало и позволяло ненадолго забыться от прошлых событий. Я решил выйти на улицу.

Тут стоял плотный туман, как завеса.

Из него возник он — лысый, двухметровый, в кожаной куртке и перчатках. В руках старая видеокамера, направленная на меня.

— О, я же вас знаю.

Голос — как скребущий по металлу гвоздь.

— Мы раньше встречались, не так ли?

— Я так не думаю.

— У вас дома. Разве не помните?

— Нет, не помню. Вы уверены?

— Конечно. На самом деле я и сейчас там.

— Что это значит «вы и сейчас там»?

— У вас дома.

— Что за чушь.

Холод пробежал по спине.

— Позвоните мне. Наберите свой домашний номер.

Я набрал свой городской номер.

Из кожаной куртки он достал пейджер. Его голос ответил одновременно с голосом в трубке.

— Алло.

Мои колени задрожали.

— …Что вы делаете в моём доме?

— Вы сами меня пригласили. Я не прихожу без приглашения.

— Кто вы?

— Добрый, старый знакомый.

Его глаза — две чёрные дыры.

— Меня зовут Вайпер-Унитаз. Это моя человеческая ф­орма.

Я рванул назад, к Чмами. Дверь на защёлку. Подпёр дверь комодом.

Но я забыл про туалет.

Щелчок.

Бульканье.

Из основания бачка унитаза выползли щупальца.

Крышка щёлкнула, как челюсть. Стульчак превратился в зубы.

И тут за дверью раздался громкий низкий голос:

— Заваривай чаёк. Я уже за дверью.